Возможно не все помнят, что до Джека Ма самым богатым азиатом был Ли Ка’шин. 15 лет назад несмотря на Великую рецессию в казахстанском правительстве был период несгибаемого финансового романтизма к прямым инвестициям. Фонд фондов, где я тогда служил главным писарем, Kazyna Capital Management (переименнованный на сегодня в Qazaqstan Investment Corporation) за два года уже создал около 10 фондов с капитализацией почти 2,5 миллиарда долларов. Одним из проектов в нашем фонде был фонд с гонконгскими миллиардерами -тайкунами, включая Ли Ка’шина и Ларри Юнга. Создать этот фонд размером в 400 миллионов долларов в кратчайшие сроки – такую задачу поставил перед нашим фондом тогдашний премьер-министр, и сегодняшний сиделец Карим Масимов. Масимов называл этот фонд – signature project и он должен был стать первым среди мультимиллиардных проектов, которые Масимов хотел предложить инвесторам на гонконгском рынке капитала. С председателем правления Абаем Алпамысовым, у нас были очень смешные диалоги, потому что я был глупым формалистом, понимающим такую мелочь, как законы, а он был практиком, лучше меня понимающим другие законы, законы квазигосударственной реальности и Реалполити’к. Дело было в следующем. Задачи от премьер-министра или президента спускались в виде так называемых «фишек». Фишкой фактически были парой-тройкой слов вроде «Срочно рассмотреть» написанные от руки с подписью в верхнем угле письма-просьбы или предложения о создании фонда. В реальности такая фишка написанная рукою Назарбаева или Масимова имели сакральное значение для квазичиновников. Думаю, такие фишки до сих имеют хождение в Акорде. Спорили мы с Абаем из-за того, что по-разному воспринимали важность этих фишек. Я утверждал, что премьер для нашего фонда с юридической точки зрения никто, а деньги большие и ответственность будет на нас. Абай, с улыбкой удивляясь моей крамольной и недалекой ереси, отвечал «Айдар, ну ты не прав!». И мы работали дальше.
Но самое интересное в любых проектах по созданию фондов – это переговоры. Нашим оппонентам, представительным цзюньцзы из Гонконга было в среднем лет под 60. Нам было едва ли за 30 и для них мы абсурдно молоды. Наверное, даже оскорбительно юны. Для ведения сложных переговоров с Borisbiy Zhangurazov у нас на тот момент был успешно отлажен тандем с тактикой «good cop/bad cop». Хорошим полицейским обычно был финансист Борис. Он был флегматичен, выдержан, велеречив и благодушен. Я тогда начитался книг Момышулы поэтому я был нервичным и безжалостным правовым педантом, то есть плохим полицейским. Вместе с цзюньцзы приходил казахский юноша, с кудрями Адониса. С китайцами такие клевреты из местных часто приходят. К сожалению, как клевреты и подозреваю на очень выгодных условиях.
Ведение бизнес-переговоров было тогда крайне жестким. Сжатые сроки. Накал. Фонд на пол ярда долларов! Голоса в верхних регистрах. Китайцы хотят инвестировать в нефтянку. Мы только за несырьевой сектор. Но Барбароссы у них не получилось. К удивлению наших визави, мы были неожиданно хорошо подготовлены к организации переговорного процесса. Цифры, реальный сектор, аргументы, корпоративное управление и т.д. Апогеем отчаяния стал крик этого юноши «This is not a bazaar!!!» в разгаре громких споров в конференц-комнате, обращенный к нам, то есть к казахстанской стороне, но на английском языке почему-то. Видимо хотел, чтобы руководство поняло, что он старается. Я ответил – «Да, это не базар. Это рынок!». И мы победили. Создание фонда прямых инвестиций прошло на наших условиях, с несырьевой направленностью.
В независимости от колоссальности сделки, нужно спокойно относиться к большим суммам и не поддаваться давлению. Также как, например, к покупке помидоров на базаре. Внимательно и без волнения. А то прогадать можно и очень сильно. Тогда у меня родилась фраза, когда такое давление начинает подкрадываться «It’s all tomatoes.» И она помогает мне до сих пор.
Сейчас этот фонд канул в Лету. Как и многие другие многомиллиардные шапкозакидательские проекты от нашего правительства.